Ну так вот.
Самый, наверное, тяжелый физически день начался с очередного брода. Кажется, как раз эта река называлась Озерной. Чтобы скучно не было, выбрали место побурнее натянули веревку, за которую переходящие добросовестно хватались, и снова стали бросаться обувью. После брода, умывания и намаза поползли вверх. Сначала по хорошей автомобильной дороге, потом по тропке, все еще довольно полого, перед самым взлётом встретили спускавшуюся пару туристов, которые вкратце обрисовали ситуацию наверху. Дальнейший подъем был действительно сложный, но если войти в ритм и не рвать, то так можно было бы забраться и подальше. Наверху было даже не очень ветрено, но перекусывать все же решили ниже. Спустившись минут за семь-десять по тающему снегу (и больше снега не было, только еще маленькая перемычка перед этим, на подъеме, ну и сверху в день плохой погоды), остановились на как раз-таки весьма ветреном бугорке. Но уже вечерело и кушать хотелось. Силы, правда, все равно кончились. А идти-то было надо, в отличие от предыдущего раза, и я, переходя от вялой истерики к активной, «развлекая» себя и Юльку, полз где-то в конце. Остановившись немного над грязным озером, осуществили разведку, выяснили, что нормальной стоянки не предвидится и встали у этого самого озера на песке. Вокруг — четырехтысячники во льдах. Грязное озеро питается с ледника Грязного, который мы оставили справа, через большую снежную трубу, про нее и не догадаешься, что она есть, пока не взглянешь со стороны озера: сверху она — осыпь осыпью.
Никого не сдуло. Утром устроили вторую сессию работы на пленэре, собирались только спускаться и не очень торопились. Спуск был длинный и разный. Сначала по камешкам, потом пошла мелкая растительность, по-моему барбарис и еще что-то можжевеловое, потом дошли до деревьев и радовались, как будто с Луны вернулись. Шли к Левому Талгару, пока не обнаружили, что это уже он. Сделали перекус с горячим чаем. Встретили группу новосибирцев с алмаатинцами. Нашли чей-то телефон. И уже ближе к концу вышли к месту, где три года назад сошел сель. О да. Внушительно. Река запружена и затопила кусок леса, это зрелище при ее серо-голубоватом матовом цвете это отдельное удовольствие. Обтекает так скромно по краешку, что, постаравшись, можно перескакать, хотя чуть ниже, там, где мы встали, это и в голову не пришло бы. На склонах тоже видны следы катастрофы, то есть хорошо понятно, откуда взялось все это каменное поле. Погуляв, двинулись дальше, но скоро зашли в лес, где обнаружили пусть не идеальную, но по жанру совершенно чудесную стоянку: елки-иголки, скалы-осколки, речка шумит, и шишки немедленно идут в ход, и все счастливы.
Несмотря на самые долгие посиделки вечером (костёр! деревья!), подъем назначается стандартный, и я как дежурный валю спать около двенадцати, одним из первых. Зюка чудно спит в елках, я чудно сплю в палатке: до рассвета примерно. Потом едва ли дремлю, дыша как в приступе (хотя чистая психосоматика) и меняя в уме туманный вопрос на немощную просьбу, а затем на конкретное предложение. Утром снова варим манку, похуже прошлой, зато Ната варит какао. Так начинается последний полноценно походный день, 21-е августа.
После долгих ленивых сборов и расчетов по картам, все-таки вышли. По дороге ели землянику, даже пытались собрать, но вскоре отвернули перпендикулярно от реки, круто вверх по склону, целясь еще сами не вполне поняли в какой перевал. Он оказался Талгарским (кажется), о чем нам сказали очередные встречные туристы. Поднявшись до более пологого участка, обнаружили, что у группы почти нет воды — бардак, лично у меня был утренний чай и вчерашняя кисленькая водичка (хит похода, однозначно ;)). Еще чуть выше устраиваем перекус, опять довольно поздно, и отправляем делегацию к начинающейся где-то там внизу речке. Небольшой переход, немного усилий — и последний перевал взят. Внизу горный курорт и вдалеке — Алма-Ата. В тяжелой борьбе разделив третье место с Зюкой и Ревазом, как в первый день бегу назад помогать кому-нибудь с рюкзаком и, оглядываюсь, вижу форменный апокалипсис: надвигающееся облако, то есть сплошной туман и сквозь него диск солнца, не ярче чем восходящая Луна. На перевале остатки каких-то сооружений и конечная точка кресельного подъемника. И еще на перевале есть мобильная связь. (Простите, кому уже уши прожужжали, не могу не рассказать.) Пишу смску. Подходит Борян:
 — Смску домой пишешь?
 — Угу.
 — Жив-здоров, стою на горе?
 — Ну, типа того.
 — Не стирай :)
Дальше мы рискнули и не угадали с направлением спуска. Спускаться сложно, уже смеркается, а ни воды, ни ровного места нет. Так и встали между двумя маленькими отрогами, где хоть как-то расположиться можно было. Холодный ужин — хорошо, воды запасли прилично.
С утра хотели быстро выйти, но собирались почти столько же, сколько с завтраком. Спустились в Шимбулак, ушли по дороге немного вверх до какой-то полянки с ручьем — совершенно помоечной, конечно, но что делать. Там устроили подряд завтрак и суп. Наконец, вовремя вспомнили про банку мёда. Местные отдыхающие подарили бедному измученному туристу Саше Артемьеву бутылку миринды. И зуб даю, она гораздо хуже воды из горного ручья. Затем, поразлагавшись, довольно долго спускались в Медеу. Постояли на селезащитной плотине. Посмотрели на вертолетные прогулки. Дорвались до мороженого и пирожков. И, немножко вернувшись, заночевали прямо там, в трехстах метрах от катка, в петле серпантинной дороги. Все равно вставать в шесть, а когда мы ложились, была уже полночь.
Ну а потом автобус в город, часовая прогулка с обедом и поезд. Первый — противный, а второй, после пересадки в Караганды, такой спокойный и уютный, что покидать его спустя двое суток совершенно не хотелось. Ехал бы и ехал. И надеялся.