Старик ехал к себе на родину. Под мерный стук колес он погрузился в задумчивость. Он сидел у окна и смотрел на соседнюю колею, на то, как мелькают шпалы и как бесконечно длятся рельсы. Старику думалось, что так же быстро пролетели его дни. Вся жизнь стала выстраиваться на железнодорожном полотне, как на полотне художника, удачи и неудачи, взлеты и падения, стремнины и омуты, все оказалось в изгибах рельс и выбоинах шпал. В легком трансе, потеряв ощущение окружающего мира, он наблюдал, как параллельным курсом убегают в прошлое его воспоминания. Он не услышал ни шума, ни гудка, он только увидел как тень внезапно легла на его жизнь, и как чужие колеса взрезали полотно его памяти. И лишь непонятное липкое тепло расплылось где-то перед внутренним взором старика, который ехал на родину. Похоронят его в родной земле, как он и хотел.