Я в целом прохладно отношусь к делению на годы, к подведению итогов и «новой жизни с понедельника». Но до полного просветления, конечно, далеко, и есть штука, которая мне привычна: я люблю оставлять пережитые печали «в прошлом году».
И вот имеется один такой «незавершенный гештальт», разбираться с которым сейчас у меня уже нет настроения; оно было некоторое время перед отъездом, когда меня на общем печальном фоне расставания и неопределенности уне
сло в а
вгуст, и я, оставаясь один, перебирал и снова проговаривал разные мысли и реплики того и чуть более позднего периода. Но год кончается, жизнь сменилась и если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю вовсе, и если сейчас ещё кто-то, может быть, поймет, к какому посту я апеллирую (хотя уже, думаю, поздно), потом и вовсе никому дела не будет. И вообще, сколько ни вспоми
най, ти
хой сапой образы и слова уплывают в небытие, если их не зафиксировать в форме текста. Определенное движение в сторону освобождения от ненужного груза такое оформление тоже производит, а это, как показано в той притче про стакан с водой, который нельзя все время держать в руке, необходимо. Даже если тени прошлого удастся загнать куда-то глубоко, они сидят там как в тюрь
ме, жду
т своего часа, и в какой-то самый неподходящий момент вырвутся на свободу. Правильнее, разумнее спрятать их на виду, как дерево в лесу, да, высказать, записать, вот тогда они теряют свою власть, потому что снаружи, при свете, при свидетелях они просто тени и есть.

В конце сентября, когда я неожиданно вынырнул из своих переживаний, сам для себя неожиданно, и, надо сказать, не в один рывок; когда написал: «Я, если честно, подхожу в изрядном изумленьи к / своим метаморфозам с пятницы по понедельник», когда посмотрел и оценил себя-предыдущего со стороны, я тут же задался неким новым вопросом. Старые потеряли свой смы
сл. О, вам и
не представить, наверное, сколько для меня в них было смысла, и какова была амплитуда, какова была высота падения! Мне кажется, что если бы кто-то мог правильно оценить этот смысл и этот масштаб, до меня бы донесли суть моего состояния. В этом и состоит новый во
прос, то
гда поставивший меня в тупик, но сохранивший актуальность и сейчас. Сам я, постфактум, впечатлился силой зависимости и тем, какова была ломка, и как она была очевидна. И не могу понять: это я так хорошо прятался и делал вид, что нормален, что никто и не заметил — или меня пытались образумить, а я не услышал и не запомнил? Либо я балб
ес, ли
бо умелый игрок, но себе во вред. Мне прекрасно известно, что от себя самого я могу крайне эффективно сныкать причины и побуждения (иногда могу и разобраться, но когда в дело вступают надежда и страх, я пасую), но что, если эта «болезнь» зара
зна? Ть
фу-тьфу-тьфу — я только что опять столкнулся с тем, что мое поведение может быть непрозрачно, в то время как мне самому кажется, что я не только не прячусь нарочно, но и намеренно веду себя открыто.
Впрочем, если дело в том, что я не видел и не слышал, хотя мне говорили, тоже неплохо бы знать. Хотя, конечно, полагать, что я чему-то научился, смешно: все так же западаю и теряю голову. Ну ладно, хватит по
ка, к
ажется, основную задачу текст выполнил, и даже по сути не пустой вышел, вот и славно.
С наступающим.