Издательство АСТ, М., 2003, 276 стр.

Кратенько будет. Не понравилось. Оно, конечно, антиутопия. Человек-идеальный потребитель. Общество постепенно удовлетворяющихся кадавров. И чтобы даже не вздумали думать. Следят. Чушь какая-то, чересчур утрированно. Сленг как основной язык... ну его. Постреформенная Россия образца альтернативного исхода.

Да ещё сменились персонажи на каменных гранёенках по сторонам главной аллеи: слева торчала башка какого-то хомяка с подписью «Гайдар», а справа — какого-то кощея с подписью «Бурбулис». Лэй не знал, кто они такие, да и не особо жаждал: наверняка типа первые инспектора от ОБСЕ какие-нибудь.

Язык слабенький. И при почти полном отсутствии новых идей это заметно и совсем непростительно.

Самый верный способ сделать так, чтобы тебя перестали уважать и ценить... даже просто любить... это — безоговорочно уступить в чём-то существенном, принципиальном. Уступить — и к тому же не выторговать ничего взамен. «Ладно, любимая, прости, забудь, я не прав, пусть будет по-твоему...» И всё. С данного момента любимая становится ещё более любимой — но любящей, сама того поначалу не замечая, быть перестаёт. Начинает переставать. Рассчитывать на благодарность может только прекраснодушный идиот; да, на уровне самых близких, может быть, на какой-то момент благодарности в ответ на уступку действительно становится чуточку больше — но ненадолго. А преданности — меньше. И что характерно — навсегда.

Я не знаю... если у Некрасовой из того же издания всё было беспросветно мрачно, как ночью, то тут всё раздражительно-серо, как в затяжной дождь. Не, есть забавности — и в смысле юмора и в смысле идейном, немножко. Отпечатал бы две страницы, но выдеру кусок — незачем вас мучать, хотите — найду вам эти две странички.

Людей не труд создал. Трудятся и пчёлы, и бобры. Людей создали запреты. Ветхий запрет, Новый запрет... А разрушение запретов вновь делает из человека животное, одни лишь производственные навыки остаются. Квалифицированное стадо — всё равно не больше чем стадо...

— Голубчик... Вы же собой рискуете. Почему вы так помогаете мне?
Потому что я прав, подумал Лёка.
Потому что я хочу хоть что-то в жизни довести до конца. Потому что я начал и уже не могу отступиться. Потому что вы мне смипатичны, Обиванкин. Потому что вы так же несчастны в этом мире, как и я. Потому что у меня рабья кровь.
Вслух он сказал:
— Я очень уважаю лауреатов Ленинских премий. Буквально благоговею.

Фамилии, кстати, донельзя ненатуральные, даже у тех, кто вроде как жил в «нормальное», совпадающее с реальным советское время. Гм. Получилось длинно, но за счёт цитат, которые я уже не помнил и нашёл, только благодаря тому, что себе заметил страницы.
Итого: даже в этой серии с гарантией есть книжки лучше. Если уж очень захочется немножко русофильства — то милости просим. Импонирует мне лишь общая модель построения. Фоном — какой-то там мир, а суть вся в диалогах, а то и монологах. Которые, как и мир, на этот раз оказались слабы. Чем-то «Спектр» напомнило, только хуже. Жаль.
Лучший эпизод: видимо самое начало, которое я уже читал, с видеокассетами.