tout abus sera puni

«Обезличен» значит «изувечен»,
«Одинаков» есть «пренебрежим».
Чем отличен, только тем и вечен,
Стал ли я уже обычным и чужим?

Запомнить сдавшихся и заключивших сделку,
Кто узел завязал и кто не разрубил узла —
Наверно, стоит, может это и не мелко,
Другие могут. Мне же не хватает зла.

Расстроен, видимо. Растерян — явно.
Ну, значит, надо переделать как-то.
Оставить сайт (как это ни тщеславно),
Но развернуть пространство для контакта.

Бывают люди (вроде меня): им жизнь не мила без драм.
«Все бабы — дуры, а мир — дерьмо» (особенно по утрам).
Однако случается — рядом мелькнет, на час всего или два,
Возможность идти без морок и болот — и слова-то найдешь едва.

Невнятно хочется какой-то резкости:
Сорваться, вырваться, взбрыкнуть, перевернуть.
Добавить взрослости или, напротив, детскости
И легкости, а может вескости...
Короче, хочется невнятно — в этом суть.

Короткие ночи, тягучие дни,
Мир очень непрочен, пока мы одни.
Тут Быков был точен — чтоб прочно стоять,
Нам нужно три точки опоры искать.

И пусть не тридцать первая, всего двадцать седьмая,
Да, поздняя, наверное — с последних чисел мая,
Короткая, и месяца не будет, ну и что же —
Ведь яркая, как десять, а что может быть дороже?

Аэропортов и вокзалов
Не нужно для стихосложенья.
На разности потенциалов —
И только — родится движенье.

И вроде в ритме целый день себе под нос
Мычал-ворчал слова, какие-то кусочки,
Но как по песне: нёс, да не донёс,
И не могу теперь собрать четыре строчки.

Да, верно, вышло странно как-то.
И даже глупо, спору нет.
Но это не меняет факта.
Не глушит стук. Не гасит свет.

В нехитрой схеме «на работу — танго — спать»
Почти совсем не остается места,
Чтобы присесть, подумать, написать...
Вычесть работу — и была б совсем фиеста. :)

Though fair, I admit that this silence is going to be withering,
Though expected at first, it is now surprising a bit:
If a means to an end, then it has been an end to a misery,
So I'd rather assume everyone would be happy with it.

Что-то сдвинулось в мироустройстве,
А точнее, в устройстве меня.
В себе вижу доселе не свойстве-
нное, новое день ото дня.

Вчера я спал едва ль часа четыре,
Весь день был весел и работал споро.
Сегодня — восемь... но вот пусто в мире,
Ни гонора, ни пыла, ни задора.

Я не имею склонности к ручной работе.
И иногда мне как-то даже жалко:
Вот лампа в мусоре стоит на повороте...
На абажур плевать, зато какая палка!

Полуприкрытыми уставшими глазами
Уставился бессмысленно в окно.
Как будто жду, что строчки себя сами
Напишут... нет? Ну, знать, не суждено.

Мое возвращение — немножко трагедия,
За счет столкновения с реальностью «в лоб».
Декабрь, февраль — это все интермедия,
А будет финал (ну хоть не эпилог).

К исходу дня откуда ни возьмись,
(Возможно, от разминки перед танго)
С внезапностью возврата бумеранга
Скакать и прыгать силы родились.

— Я хочу... — Не может быть и речи.
— Мне бы просто... — Даже не проси.
— Мне бы руки положить на плечи,
Да поймать бы взгляд... — Умолкни, а? Мерси.

Время бежит неделями, едва успевай следи,
Время не лечит — не медик, чай, не клялось «не навреди»,
Столько прошло, а всё то же, хоть всё сердце себе изной.
А где-то, по слухам, солнышко, плюс тридцать два и зной.